Монета, подброшенная в небо

Оранжевым светом, с проблесками охры, светил вечерний фонарь китайской провинции. Воздух был напоен ароматом жасмина, тонкой дымкой накрывающим город. В лице каждого незнакомца читалась таинственная сопричастность самому прекрасному времени года.

Мягкие подошвы открытых босоножек исполняли танец земли, бесшумно двигаясь по прелестным, зацелованным веками лабиринтам дивных улиц, давая возможность каждому, кто оказался здесь в это время и в этот час вовлечься в этот спонтанный танец сердец, бьющихся в одном ритме, вальсирующих на одной волне, когда дыхание того, кто рядом становится понятным и родным.

Блуждающие звуки ветра, порождаемые нехитрыми изобретениями из бамбука и медных чеканных монеток - именно вы, да, именно вы вносите в атмосферу необыкновенную правдивость такой неуловимой вещи как вечность.

Оно и хорошо!

Мишка сидел на стуле, а под табуреткой у него дремал кот. Если посмотреть на них сверху, казалось, что у медведя шикарный полосатый хвост. А на столе, на розовой льняной скатерти, благоухал густой, только что собранный в деревянную кадку, мед. Пчелы то и дело подлетали к окну, не веря в случившееся. Но факт оставался фактом – мед был на столе, а пчелы – снаружи. К тому же память их коротка, и природой они приписаны к другим делам, оно и хорошо!

Лосось завтрашнего дня

Самораспаковывающийся лосось жил на дне озера, возле кладбища. Как часто он выныривал, чтобы осмотреться вокруг, выглядывал из воды сверкающим глазом – но все, что было видно – одни кресты. И он, разочарованный, заныривал обратно, под воду.

Лосось был достаточно взрослый, и многое мог себе позволить – и разгоняться под водой, чтобы молниеносно сделать головокружительное сальто, задорно разбрызгивая капли воды, и играть наперегонки с резвыми разноцветными мальками, и исследовать илистое, кое-где с родниками, дно. Одним словом, развлекался он, как мог, в то же время как будто проходя невидимое глазу обучение неизвестно чему и неизвестно кем.

И вот однажды он осознал, что ему стало скучно, что на дне озера все изучено, рыбки не вызывают прежнего интереса, и как будто вот-вот что-то должно измениться. Ранним утром лосось неожиданно увидел, что в самой удаленной части озера кто-то старательно возвел деревянную пристань, с которой то и дело в воду погружались детские ножки, весело разбрызгивая воду.

Теперь лосось, из глубины, наблюдал нечто совершенно потрясающее – водная поверхность у пристани напоминала экран, на котором один за другим рождались и умирали солнечные расходящиеся круги, и в этом была такая невероятная красота, что он на мгновение замер, пораженный! Все его существо преобразилось от этого исходящего от воды сияния – он собрал все свои силы, и, как реактивный, пронесся сквозь водные глубины – и мощно выпрыгнул из озера, глядя во все глаза по сторонам. А там! На берегу стоял домик, увитый виноградной лозой, вовсю цвел сад - лосось даже уловил тонкий цветочный запах, теплый ветерок покачивал полотняный, в разноцветную полоску гамак, а на пристани беззаботно играли двое – мальчик и девочка.

Рыбная диета

Две зажаренные до корочки рыбы (караси) лежали в своих сковородках, одна напротив другой. И хотя участь каждой была предопределена, каждой хотелось плюнуть в соседнюю сковордку последней, умереть победительницей. Вот так они и переплевывались, пока один добрый человек не пришел и не съел их, предварительно полив соусом, на свой вкус.

Римляне! Сограждане!

Скорее! Скорее! Возвещайте о прибытии его Величества!

Зеленые шторки в карете заволновались, заходили томными волнами. И, прыгая на всех колесах по грунтовой неровной дороге, карета приближалась к месту назначения - замку из слоновой кости, упирающемуся в облака, на отвесной горе, к которому вела одна-единственная дорога, вдоль пропасти. Но упряжка коней была натренирована на подобные путешествия, колеса выдержали бы и не такой подъем, а сам король был абсолютно спокоен и счастлив, так как приближался к своей земле.

Инь-Ян

Адресная помощь приходит в первые подвернувшиеся руки.

Безмолвное желание шоколада, молочного с сливочной карамелью, чтобы застревало в зубах, приносило смешанные ощущения - раз уж ты в это ввязался, как бы из желания вкусненького, то придется терпеть и эту вязнущую в зубах карамель, как будто другого сорта шоколада не существует!

Дурманящие запахи индийских благовоний, заправленных в кальян. Сущий яд, если вдуматься. Но смотрится эстетично, даже завораживающе - хоть бери да картину рисуй. Сколько еще там всего? Фокус за фокусом, единичные примеры за множественными, и все тот же вопрос в голове. Осталась последняя аддикция. Поверю ли вот так, наотмашь, в свое самое слабое звено?

Иногда я чувствую себя горючим материалом, наподобие торфа - никто не знает, как его окончательно затушить, если он не прогорит полностью, не переплавится в нечто иное, с другим природным температурным режимом. И ведь уже знаешь, предчувствуешь все - но сократить это ровно отмеренное количество секунд, отщелкиваемых невидимым метрономом, не можешь. Какое издевательство!

Улыбающие, радостные лица, символизирующие разные оттенки человеколюбия, глядящие мне вслед, машущие рукой на прощание. Еще один отплыл от их чистокровных берегов, получив инъекцию чужого мира, проросшего корнями через небо. И, кажется, - все так далеко, все так в прошлом. Тихие и одинаковые закоулки души замеряны и занесены на топографическую карту, с треугольничками и квадратиками, символизирующими полезные ископаемые. Одна только приписка внизу - срок действия карты: 11 секунд. Потом можете рисовать новую. Не тем инструментом работаете, вот что. Чтобы ее полностью очертить, не хватит и вечности. Она вплывает, как лебедь, сама, в любые пространства - но при одном условии - если ее готов узнать его величество Дух. Инь-ян, как всегда.